Государства и социальные революции - States and Social Revolutions

Государства и социальные революции

Автор	Теда Скочпол
Опубликовано	1979
Страницы	407 стр.
ISBN	978-0-521-29499-7
OCLC	432787244

Государства и социальные революции: сравнительный анализ Франции, России и Китая это книга 1979 г. политолог и социолог Теда Скочпол, опубликовано Издательство Кембриджского университета, что объясняет причины революции сквозь структурный функционализм социологическая парадигма Сравнительная степень исторический анализ французская революция с 1789 по начало 19 века, Русская революция 1917-1930-х гг. и Китайская революция 1911 г. Культурная революция в 1960-е гг. Скочпол утверждает, что эти три случая, несмотря на то, что они были распределены более чем на полтора века, похожи в том смысле, что все три случая социальные революции.

Скочпол утверждает, что социальные революции - это быстрые и фундаментальные преобразования состояния общества и структуры классов. Она отличает это от простого восстания, которые связаны с восстанием подчиненных классов, но не могут вызвать структурных изменений, и от политические революции это может изменить государственные структуры, но не социальные структуры. Она утверждает, что уникальность социальных революций состоит в том, что фундаментальные изменения в социальной структуре и политической структуре происходят взаимно усиливающим образом, и эти изменения происходят в результате интенсивного социально-политического конфликта. Совмещение крестьянского восстания с одной стороны и международного давления, вызывающего распад государства, с другой стороны, вызывает революционные социальные движения.^[1]

Книга оказала большое влияние на изучение революций и, как считается, открыла новую парадигму.^[2]

Синопсис

В книге используются как J.S. Милля методы согласия и различия в случае выбора.^[3] Книга не предназначена для обобщения: она применима только к конкретным случаям, которые изучаются в книге.^[3] В книге задействованы отслеживание процессов.^[4][5] Хотя основное внимание уделяется Франции, России и Китаю, она также исследует «моменты революционного кризиса» в Англии 17 века, Пруссии 19 века и Японии 19 века.^[6] Эти дополнительные случаи не позволяют Скочполу «выбирать по зависимой переменной» - рассматривать только случаи, когда революции произошли как способ понять причины революции, - что было бы методологической ошибкой.^[6] Дополнительные случаи служат "контроль."

По ее словам, прежде чем могут произойти социальные революции, административная и военная мощь государства должна быть сломлена. Таким образом, дореволюционные Франция, Россия и Китай имели хорошо развитые государства, которые стояли верхом аграрная экономика в котором имперское государство и высшие классы участвовал в контроле и эксплуатации крестьянство но монархия в каждой стране столкнулась с необычайной дилеммой в борьбе с вторжением иностранной власти, с одной стороны, и сопротивлением мобилизации ресурсов политически влиятельными доминирующими внутренними классами, с другой. Революция, такая как Французская революция, также представила собой важный фактор силы, связанный с социальными, политическими и экономическими конфликтами. Она описывает процессы, в результате которых централизованная административная и военная машина распалась в этих странах, что сделало классовые отношения уязвимыми для атак снизу.

Глава 1: Объяснение социальной революции: альтернативы существующим теориям

Глава первая из Государства и социальные революции, озаглавленный «Объяснение социальных революций: альтернативы существующим теориям», начинается с объяснения не только редкости социальных революций, но и их важнейших событий в мировой истории. Эти революции меняют жизнь каждого гражданина страны; они полностью меняют организацию государства, в том числе свою классовую структуру, а также выдающиеся убеждения и теории, которых придерживаются люди. Возникновение новых режимов в этих странах полностью превосходит предыдущие, дореволюционные устои. Во Франции революция позволила стране стать вездесущей, побеждающей силой в Европе, русская революция создала непобедимую военную и промышленную сверхдержаву, а китайская революция, наконец, смогла объединить и преобразовать ранее разрушенный Китай. Такие революции не только меняют состояние данной нации, но и влияют на мир в целом, так как ряд из этих стран (особенно Франция, Россия и Китай) стали Великие державы. Когда они получили такой статус, эти страны стали рассматриваться как примеры того, что должно и должно произойти в странах, даже находящихся за сотни тысяч миль от них. Революционные страны дали другим надежду на то, что, возможно, однажды, если они будут бороться за это, они также смогут обладать сильной армией, прочной экономикой и правами, которых заслуживает каждый человек. Несомненно, что другие факторы могут привести к социальным и политическим изменениям, однако социальные революции заслуживают особого внимания из-за их специфической модели социально-политических изменений.

Социальные революции отличаются от всех других преобразований, потому что только они способны быстро изменить как социальную, так и политическую организацию. Два случая являются ключевыми для возникновения таких революций: во-первых, должны быть классовые потрясения, вызывающие структурные изменения общества, и, во-вторых, должно быть совпадение политических и социальных изменений. Эти два изменения, социальной и политической структуры, происходят одновременно и идут рука об руку из-за социально-политических конфликтов. Таким образом, определение социальных революций ясно дает понять, что крайне важно не упускать из виду ни одну из их сложностей (например, следует учитывать события как внутри страны, так и за рубежом), и, во-вторых, что фактические изменения в национальной и классовой структуре должны происходить.

Структурная перспектива. В первой главе освещаются четыре социально-научные теории революций. Прежде всего, это Марксист семья, которая кажется наиболее стойкой в ​​попытках понять науку социальных революций. Ключ к Маркса подход к революциям интерпретирует их как классовое движение, проистекающее из структурных противоречий, происходящих в охваченных конфликтами сообществах. Марксисты также подчеркивают способ производства и классовая структура (в отношении собственности на землю и излишков). Согласно Марксу, первичным источником революционного противоречия является появление разрыва между методом производства между общественными силами и общественными производственными отношениями. Это разъединение приводит к огромному разрыву между классами, увеличивая классовые конфликты. Революции происходят из-за групповых действий, возглавляемых растущим революционным классом, стремящимся заручиться поддержкой других. Революции в целом рассматриваются как развитие методов производства, разделенных на классы, и превращение одного способа производства в совершенно новый в результате классового конфликта.

Далее идет совокупно-психологическая теория Теда Гурра. Что объясняет революции психологической мотивацией к участию в политическое насилие. Ключевым понятием в этой теории является то, как люди действуют и как работают умы противников правительства. Существенные аргументы теории Гурра в понимании того, почему происходит революция, включают понимание относительной депривации, интерпретацию оправдания людей и их убеждений относительно политических действий, а также анализ разрыва между способностью толпы действовать и методом, которым они организуются.

В 1966 г. Чалмерс Джонсон придумал теорию консенсуса по системным ценностям, которая объясняет революции как насильственную реакцию на идеологические движения. Джонсон утверждает, что для успешной революции необходимы как изменения, так и насилие; ненасильственной революции не существует. Теория консенсуса по системным ценностям отличается от других тем, что утверждает, что революция является формой социальных изменений, а не приравнивает социальные изменения.

Наконец, есть теория политического конфликта, созданная Чарльз Тилли, в котором говорится, что конфликт между правительством и организованной группой возникает, когда они борются за власть. Однако группы не могут участвовать в политических действиях, если они не являются частью организованной, связанной группы, возглавляемой лидером. Теория политического конфликта утверждает, что революция направлена ​​на достижение общей цели, поэтому многие люди стремятся присоединиться к борьбе.

Международный и всемирно-исторический контекст: Скочпол также обсуждает роль международное сообщество в социальных революциях. Предполагается, что каждая нация учится на примере других, например, модернизация начинается с западная Европа, так как именно здесь зародились торгово-промышленные и национальные революции. После модернизации нации часто впадают в революцию из-за изменения ценностей, единства и мобилизации людей, а также характера, и как только революция будет успешной, государство может претерпеть еще большее социально-экономическое развитие. Еще одна цепь событий, которую описывает Скочпол, заключается в том, что поспешная и беспорядочная экономическая экспансия поощряет и нарушает ожидания масс, что приводит к единодушному недовольству и политическому насилию, которое, в свою очередь, разрушает нынешнее правительство. Это, в свою очередь, ведет к новым идеологическим движениям, которые умаляют авторитет существующих структур и воссоздают социальные ценности. В целом отношения государства с другими странами и международным сообществом в целом помогают определить исход его революции. Народы не только смотрят друг на друга как на примеры того, как правильно провести революцию, но и опираются на поддержку других во время революции.

Возможная автономия государства: общеизвестно, что социальные революции начинаются с явных политических кризисов. Также очевидно, что они продолжаются из-за борьбы политических партий и фракций и в конечном итоге приводят к кульминации в укреплении новых государственных организаций, обеспечивающих социально-экономические преобразования. Другими словами, объясняет Скочпол, восстание определенных социальных классов и социально-экономические преобразования тесно связаны с падением старого режима, а также с усилением и функционированием нового режима. При попытке понять социально-революционные преобразования чрезвычайно важно понимать государство как макроструктуру. Государство - это «набор административных, полицейских и военных организаций, возглавляемых и более или менее хорошо координируемых исполнительной властью. Любое государство в первую очередь извлекает у общества ресурсы и использует их для создания и поддержки принудительных и административных организаций ». Внутри этих систем есть институты, которые выражают социальные интересы при разработке государственной политики. По сути, «административные и принудительные организации являются основой государственной власти», и степень независимости этих государственных организаций от контроля доминирующего класса зависит от конкретного случая. Часто возникает борьба или столкновение интересов между господствующим классом и государством. По этой причине аналитикам важно учитывать не только отношения между классами, но также и отношения между государствами, а также между доминирующими и подчиненными классами (согласно марксистам). При попытке понять государственные организации важно смотреть на государственные отношения в международном масштабе, на классовую экономику и политические интересы.

Сравнительно-исторический метод. Попыток изучить социальные революции удалось избежать, потому что большинство считает, что случаев для вывода недостаточно. Марксистская теория использовалась больше всего из-за ее исторически обоснованных категорий. Эти теоретики обнаружили классовую борьбу и изменения в классовых отношениях, которые возникают во время революций, но не смогли сделать вывод о том, различаются ли эти факторы между революциями и другими трансформациями. Однако даже этот, казалось бы, лучший метод анализа «не позволяет выявить характерные политико-институциональные изменения, которые отличают революции от нереволюционных моделей национального развития». Сравнительно-исторический метод помогает в разработке объяснения революций, которое показывает как общие закономерности причин и результатов, так и аспекты, которые являются индивидуальными для каждого случая. В рамках этого метода две или более исторические траектории (национальные государства, институциональные комплексы, или цивилизации ) сравниваются бок о бок. Более того, существует сравнительно-исторический анализ, который развивает, проверяет и уточняет гипотезы о событиях, имеющих решающее значение для национальных государств. Этот метод создан специально для объяснения явлений, которые существуют лишь в нескольких существующих случаях. Проблемы с этим методом включают в себя проблемы с поиском исторического случая, необходимого для сравнения; метод предполагает, что два сравниваемых события независимы друг от друга, но это не относится к революциям; и, наконец, его можно применять только в дополнение к другой теории.

Почему Франция, Россия и Китай? Хотя, безусловно, есть и другие успешные революции, Франция, Россия и Китай - три прекрасных примера, и они были выбраны по нескольким причинам. Во-первых, в каждой из этих стран государственные и классовые структуры не были заново созданы или изменены колониализмом. Во-вторых, каждая революция происходила после длительного периода классовой и политической борьбы, кульминацией которой стала мощь революционной государственной власти, и достаточно давно, чтобы можно было провести надлежащее изучение и сравнение. Кроме того, каждая страна демонстрировала сходство старых режимов, революционных процессов и результатов. Каждое из государств было богатым и аграрным, «революционным результатом в каждом из них было централизованное, бюрократическое и массовое национальное государство с расширенным потенциалом великой державы, включающее Новые режимы».^[7]

Глава 2: Государства старого режима в кризисе

В этой главе освещаются старые кризисные режимы, такие как Франция, Китай и Россия. Эти государства создают прецедент для старых режимов в кризисе и помогают определить дореволюционные условия и основные причины. Скочпол утверждает, что революционные кризисы возникают, когда старые режимы не могут модернизироваться с изменяющейся международной ситуацией (Skocpol 1979, 48). Причина кризиса старых режимов заключалась в том, что высшие классы не могли защищаться от крестьянских восстаний на местном уровне; поэтому они контролируют общество, чтобы поддерживать порядок (Skocpol 1979, 48). Земельный высший класс полагался на монархический класс для укрепления своего статуса и прерогатив, и они сколотили свое состояние на государственных услугах, чтобы иметь такие возможности (Skocpol 1979, 49). Таким образом, экономические интересы землевладельцев были отчасти препятствиями, которые необходимо было преодолеть. Эти государства оказались в сложной ситуации, когда государство решило обновить свой статус на международной арене или исправить внутреннюю классовую структуру среди богатых и бедных (Skocpol 1979, 50).

Первое государство, обсуждаемое во время внутреннего кризиса, - это Франция, это государство было одним из основных определений революций старого мира, которые Скочпол дал. Две темы, продемонстрированные во французской революции, - это рост буржуазии и появление идеологии просвещения, которая является характеристиками, определяющими революцию (Skocpol, 1979: 47). Первым кризисом старого режима Фрэнсис было государство, а Людовик XIV - абсолютная монархия, руководившая страной (51). Второй кризис режима старого мира - это экономика. Крестьяне составляли 85 процентов населения страны из двадцати шести миллионов человек в то время. Прогресс промышленности в значительной степени зависел от того, чтобы крестьяне выполняли свой сельскохозяйственный труд и взимали налоги с этого сельского хозяйства, однако все деньги шли на финансирование войн (54). Третьими проблемами были юрисдикция доминирующих классов и контроль над иерархической структурой. Существовали различия между первым классом, дворянами и третьим сословием, в зависимости от того, кто был привилегированным, а кто нет (57). Все это опиралось на «имущественное богатство» и принимало форму земли, эксплуатируемой за счет ренты от арендаторов, владевших или использовавших участки владений, ферм и других форм земли (59). Разделение между сословиями было истинным барьером на среднем уровне общественного строя, основанным в основном на богатстве и занимаемой должности благородного класса над классом крестьян (58). Четвертой проблемой с Францией были войны и финансовые дилеммы внутри государства (60). Монархия не могла финансово поддерживать армию в одиночку (IDK, что это должно говорить, но не это) не могла продолжать поддерживать количество солдат в армии, потому что не было достаточно представителей знати. Последними проблемами были революционный политический кризис; высшее дворянство предлагало новые налоги на все земли, когда требовалось финансирование (64). Тогда господствующий класс захотел, чтобы представительный орган давал советы королю по вопросам налогообложения. Король пошел против своего совета, вызвав административный хаос и военный кризис (64). Люди, ведущие хаос, были богатыми дворянами, неблагородными и бедными деревенскими аристократами. В 1788–1789 годах господствующий класс Франции объединился в стремлении к менее абсолютистскому, более представительному национальному правительству (65). Абсолютисты усиливали свои преимущества перед бедными политическими средствами; введенные государством налоги ограничивали возможности крестьян.

Вторым государством, обсуждаемым во второй главе, был маньчжурский Китай в XIX веке (Skocpol 1979, 67). Эта цивилизация находилась в напряженном состоянии, наполненном давлением на правительство с целью обеспечения государства и конфликтами между получением статуса на международной арене и внутренними конфликтами внутри государства (67). Вторым старым кризисом в Маньчжурии и Китае была аграрная экономика и общество деревень, вовлеченных в местные маркетинговые сети и имперскую государственную администрацию, которая набирала и использовала образованных людей, сертифицированных сложной системой экзаменов (68). Земля принадлежала, сдавалась в аренду, покупалась и продавалась крестьянам небольшими участками. 80 процентов населения составляли крестьяне-земледельцы, проживающие в деревнях. Еще одним старым кризисом, произошедшим в Китае, было само государство, император правил абсолютным и юридически неограниченным монархом с несколькими имперскими кланами, которые объединились вокруг него в поддержку (69). «Каждая провинция была разделена на более мелкие единицы, обозначенные как дао или округа, над которыми председательствовал интендант. Каждое дао состояло из фу, а фу, в свою очередь, подразделялись на департаменты и сянь (подчиненные магистратам) (70). Должностные лица были назначены из числа обладателей степени грамотности, иначе известных как 2% населения. Литераты находились под защитой имперских чиновников, и эти люди сдавали столичные экзамены (70). После этой группы идут младшие грамотники, которые сдали экзамены базового уровня. Тогда дворянство основывалось на офисном владении и владении излишками земли и ликвидным богатством (71). Дворянство ссужало или сдавало свою землю в аренду крестьянам, которые работали в поле; поддержка конфуцианской статусной манеры (72). Четвертым кризисом старого режима были иностранные вторжения и внутренние восстания (73). Китай оказался под чрезвычайным давлением со стороны империалистических стран за рубежом, чтобы регулировать и расширять свободную торговлю. Это напрямую повлияло на усиление посягательств Китая на суверенитет внутри государства, что позволило Британии и дальше диктовать государству. Еще одна проблема, возникшая из-за иностранного вторжения, заключалась в увеличении прироста населения из-за появления индустриализма (74). Четвертый кризис, с которым столкнулся старый режим, заключался в ослаблении имперской власти из-за финансовых и административных недостатков государства (74). Таким образом, заставляя бюрократию сбить темп и дезорганизовать власть от грамотных до магистратов базового уровня, контролирующих рекордное население (75). Хаос, который последовал после смены новой имперской фигуры, вторгшейся в Китай, вызвал хаос, не только западная идеология повлияла на систему образования Китая, но и не уважала идеалы конфуцианства, на которых был построен Китай. Цзин столкнулся в 18 веке с крестьянскими восстаниями, такими как; Белый лотос, Тайпин и Ниен (75). Пятым кризисом, который привел к революции в Китае, была потеря ресурсов, которая привела к восстаниям из-за экономических потерь и потерь населения, вызванных массовой гражданской войной. Последним кризисом, который последовал за старым режимом в Китае, были смены правительства, новый западный стиль обучения новой правительственной элите был установлен на местах и ​​в провинциях и достиг своего пика (77). Еще одним произошедшим изменением стало создание военных академий для подготовки офицеров, а также введение новой бюджетной системы (78). Последним изменением в правительстве было создание в 1908 году представительных собраний для поддержки имперского правительства. Западные идеологии полностью отвергли конфуцианские идеалы, существовавшие веками (79).

Последним кризисным режимом старого мира была Россия; они были последними слаборазвитыми великими державами, которые подверглись бомбардировке из-за смены государства, а также потери статуса на международной арене (Skocpol 1979, 81). Российское имперское государство находилось в кризисе из-за своих многочисленных поражений в предыдущих войнах. В 19 веке его государство развило конкуренцию за доминирующую силу в европейской государственной системе (83–84). Население в то время проживало в городах от 8 до 10 процентов или 60 миллионов (82). В эту эпоху преобладали два типа отношений помещик / крепостной, которые часто объединялись в одном поместье или смешивались в одном месте; черноземные провинции и бесплодные почвы (83). Те, кто работал в черноземных провинциях, служили во владениях лорда половину или больше каждой недели (83). Вторая система имела тяжелые условия и заставляла крепостных жить в примитивных условиях, затрудняя их работу. Второй кризис - это разгром Крыма и реформа Западной Европы в XIX веке (83). Императорская Россия была на их защите, когда дело дошло до контроля над Русским морем. В 1815 г. Россия оказалась на мировой арене одной из сильнейших держав, но после 1848 г. они потеряли свое положение великой державы на международной арене (84). Крымская война нанесла серьезный удар по силе России и еще больше продемонстрировала ее неполноценность перед другими странами в данный момент времени (84). Военные поражения заставили граждан государства потерять доверие к своему правительству, заставив их реформироваться (85). Первым признаком реформы было освобождение крепостных, прямое ограничение дворянского самодержавия, дальнейший роспуск имперского государства. Третий кризис, который случился, был слабостью помещичьей знати; эта группа была средним классом между крепостным хозяйством и имперским государством (85). Русский господствующий класс был создан при финансовом финансировании крестьянства через государство, помещичье дворянство было экономически слабым и зависело от имперских властей в контроле над государством (87). Четвертым кризисом старого режима была управляемая государством индустриализация, которая произошла после эпохи пост-крымских реформ, цель государства состояла в том, чтобы стимулировать индустриализацию у высшего класса и возникла только после некоторых первоначальных экспериментов с капиталистической политикой laissez faire. (90). Россия была открыта для внешней торговли и инвестиций, полагая, что они могут приобрести современные промышленные, транспортные материалы и технологии, чтобы ускорить сельскохозяйственный процесс. Государство не предсказывало возможность торговли и инвестиций, ведущих к дальнейшему упадку России; снизилась производительность сельского хозяйства, упали цены на зерно, выросла потребность в импорте и задолженность (90). В дальнейшем Россия была распущена войной, и военные меры стоили государству, а также вызвали голод в 1891 году. Российская экономика была привязана к финансам Европы, западный рынок сократил российскую промышленность и быстро рос в 1890-х годах, но кризис создал долгую жизнь. рецессия. Несмотря на спад в экономике, Россия по-прежнему выступала в качестве конкурирующей великой державы на европейской арене (94). Тем не менее, государство все еще не могло двигаться вперед из-за краха сельскохозяйственной системы. Последним кризисом, произошедшим в режиме старого мира, было влияние войны. В ХХ веке Россия оказалась в центре «перекрестка» между международным миром и Европой (94). Целью государства было сохранить свою власть и статус великой державы, и единственный способ сделать это - война. Самой крупной войной, в которую когда-либо была вовлечена Россия, была Первая мировая война, охватившая все европейские государства, вынуждая Россию защищать свой статус и активы (95). Последствия привели Россию к дальнейшему падению из-за военных поражений, экономического и административного хаоса (96).

Еще одним важным аспектом этой главы была Реставрация Мэйдзи и прусское реформаторское движение (100–111 гг.). Ряд государств (Франция, Пруссия, Япония, Китай и Россия) подверглись военному давлению со стороны более финансово стабильных зарубежных стран, и все государства столкнулись с общественно-политическим кризисом (110). Франция, Россия и Китай были государствами, которые должны были погрузиться в социальные революции, но Пруссия и Япония адаптировались к давлению, адаптировавшись посредством реформ, проводимых авторитарными деятелями (110). Прецедент социальных революций начался во Франции, России и Китае в результате внутреннего и внешнего кризиса, наблюдавшегося в то время. Всплытие (такового) «революционного политического кризиса» было создано дворянским контролем над аграрной структурой налогообложения при старых режимах, ограничивающих возможности крестьянина (111).

Глава 3: Аграрные структуры и крестьянские восстания

В главе 3 анализируется положение крестьянства и его вклад в великие революции. Обращается внимание на условия за и против крестьянских восстаний. Скочпол заявляет, что одних социальных политических кризисов было недостаточно для возникновения социально-революционных ситуаций во Франции, России и Китае. Городские жители и крестьянство зависели друг от друга. Крестьянские восстания сыграли решающую роль почти во всех успешных революциях на сегодняшний день, особенно во Французской, Русской и Китайской революциях. Это неудивительно, поскольку социальные революции обычно происходили в аграрных странах, где крестьяне составляли основной производственный класс. Крестьянские восстания разрушили старые аграрные классовые отношения и ослабили военную и политическую поддержку либерализма или контрреволюции. Успешные восстания городских рабочих, возможно, и не были необходимостью во время революций, но крестьянские восстания против помещиков определенно были необходимым элементом всех трех революций. Все крестьянские восстания трех революций были направлены в первую очередь против помещиков. Скочпол определяет крестьян как основных земледельцев. Из-за политической и социальной маргинальности, а также из-за социально-экономической неподвижности крестьяне должны нести бремя сочетания налогов, ренты, процентных ставок и дискриминационных цен. У них всегда есть основания для восстания против помещиков, государственных агентов и купцов, которые их эксплуатируют. Проблема заключается в том, в какой степени обиды, которые всегда присутствуют, по крайней мере, косвенно, могут быть коллективно восприняты и приняты меры. Крестьяне боролись за конкретные цели, такие как доступ к большему количеству земли или свобода от претензий на свои излишки.

Основные моменты главы 3:

• Определение крестьян Скочполом (115)

-сельскохозяйственные культиваторы

-всегда есть основания для восстания против помещиков, государственных агентов и торговцев

-всегда эксплуатируется

• «Аграрные социально-политические структуры, которые способствовали широкому распространению крестьянских восстаний против помещиков, были достаточными отличительными причинами социальных революционных ситуаций, начавшихся во Франции в 1789 году, России в 1917 году и Китае в 1911 году» (154)

- крестьянские восстания имеют решающее значение почти во всех успешных революциях на сегодняшний день

- одних социальных политических кризисов было недостаточно для возникновения социально-революционных ситуаций во Франции, России и Китае.

-урбаниты и крестьяне зависимы друг от друга

• Франция (155–156)

-Старый режим

-> Земельно-коммерческий господствующий класс имеет власть в полубюрократической абсолютной монархии

-> аграрная экономика растет, но нет прорыва к капиталистическому сельскому хозяйству

-> деревни были автономными под контролем королевских чиновников

-> Крестьянские мелкие землевладельцы владели менее 40% земли, но работали 80% или более на небольших участках

-> была установлена ​​индивидуальная собственность, но крестьянская община выступала против сеньоров из-за их сбора налогов и десятины.

-Реакция (157)

-> Крестьянские восстания против сеньоров

• Россия (155-156)

-Старый режим

-> помещичья знать не имеет политической власти в сильно бюрократизированном государстве

-> экстенсивный рост аграрной экономики, но слабый рост в основных регионах

-> суверенные села под контролем царской бюрократии

-> сильная община крестьян на основе коллективной собственности (община)

-> крестьяне владеют 60% или более земли и контролируют процесс производства

-> платить арендную плату и выкупные платежи

-Реакция (157)

-> Крестьянские восстания против всей частной земельной собственности

• Китай (155–156)

-Старый режим

-> Земельно-коммерческий господствующий класс имеет власть в полубюрократическом абсолютистском государстве

-> нет рывка в развитии аграрной экономики; около пределов роста

-> крестьянам 50% и более земли и почти вся земля обрабатывается небольшими участками

-> платить ренту дворянам

-> нет крестьянской общины

-Реакция (157)

-> распространение аграрного беспорядка, но никаких крестьянских восстаний против помещиков

Глава 3, Раздел 1: Крестьяне против сеньоров (Французская революция)

Глава 3 разделена на четыре подраздела; первый называется Крестьяне против сеньоров во время Французской революции (112–127). В этом разделе обсуждаются структурные условия (118–120), влияние политического кризиса 1789 г. (121–125) и пределы французской крестьянской революции (126–127). 4 августа 1789 года члены учредительного собрания осудили и отвергли «феодальные» структуры французского общества и политики. Но эти либеральные дворяне и представители третьего сословия, собравшиеся в Версале, никогда бы не инициировали эти реформы, если бы не имело место аграрный бунт против сеньорской системы, вызвавший упорную руку дворян и представителей. Крестьянское сопротивление уплате пошлин и десятины, а также эскалация насилия против замки и частные лица, заставившие людей собственности и привилегий в Версале пойти на уступки. Считается, что без крестьянской революции Учредительное собрание, скорее всего, не нанесло бы столь сильного удара по феодальному режиму. Более того, без помощи крестьянской революции революция, возможно, никогда не могла бы развиться дальше конституционных реформ. Характерная для Франции аграрная социальная структура сделала возможным крестьянские восстания, вспыхнувшие в 1789 году. Социально-экономические и политические условия повлияли на способность крестьян противодействовать эксплуатации. Unlike the serfs of Eastern Europe, the French peasantry owned a substantial portion of the land of France and therefore controlled the use of most of the land involved in agricultural production.

Chapter 3, Section 2: The Revolution of the Obshchinas (Russian Revolution)

Turning from revolutionary France to Russia, the second subsection is titled The Revolution of the Obshchinas: Peasant Radicalism in Russia (128–139). In this section, the agrarian conditions after the emancipation (128–132), the impact of the political crises of 1905 and 1917 (133–136), and the leveling outcome in Russia (136–139) are discussed. The French and Russian Revolutions shared similar factors: rentier agriculture, peasant community structures, and the breakdown of the repressive machine. Serfdom was considered the basis of the Russian autocracy. Chained to estate lands, communities of peasants were held collectively responsible for payments and labor service to nobles. Once the Imperial regime was established, heavy taxes and provision of military recruits were added to the obligations of the serfs. Peasants could express no more than sporadic, localized resistance. The 1861 “Emancipation” of the serfs was initiated by the tsar and his bureaucrats. Its purpose was to improve the social stability and political spirit of the Imperial system. The Emancipation set the stage for the agrarian revolution that uprooted the pre-revolutionary social order in 1917. The institutional basis of the Emancipation was based on the община: a village commune that controlled property in land and distributed access to it among individual households. What the peasants wanted the most out of the Russian Revolution and what they immediately achieved was possession of the land and the available means for working it. Это было obshchina’s collective interest in expanding its landholdings, as well as its weakening of private property rights, that contributed to the Russian peasant revolution and its accomplishments. The accomplishments of the 1917 Russian peasant revolution contrast in important ways with the accomplishments of the French peasant revolution of 1789. In France, the rebellious peasants abolished seigneurial claims and controls. But the peasants respected private property and did not attack it, including large estates and rich peasant farms. In contrast, the Russian община did not legitimate private landed property as such, but rather believed that “all land belonged to God.” The only ones who came out winning big within the French peasantry were those rich and middle peasants who already owned their own land. The peasant revolution in Russia, however, not only abolished rental claims of landlords but also seized and redistributed most private landed properties. This benefited the less well-to-do and land-poor peasants. Although the accomplishments between these two peasant revolution contrast in important ways, the processes of the French and Russian peasant revolutions were similar in many ways. One vital similarity was that in both Russia and France, the peasant village assembly provided the organizational basis for spontaneous and autonomous revolts. In both cases locally controlled peasant revolts were influenced by society-wide political crises within the context of which they occurred. An internal political development was the primary revolutionary crisis in France, first impinged upon the villages when the king called for elections to the Estates General. The revolutionary political crisis in Russia was the sudden breakup of the huge armies that had been mobilized to fight World War I in Russia. It had come in the midst of national defeat in a massive and modern war. Essential to the success of the Russian peasant revolution, the breakup also influenced the shape of the peasant accomplishments. Unlike in France where the village assemblies were convened and led by the usual (older as well as richer) community influentials, in Russia they were led by younger men, with guns and ideas brought home from their wartime military experience.

Chapter 3, Section 3: Two Counterpoints (English and German Revolutions)

The third subsection of this chapter is titled Two Counterpoints: The Absence of Peasant Revolts in the English and German Revolutions (140–147). The English Parliamentary Revolution (140–143) and the failed German Revolution of 1848–50 (144–147) are briefly discussed in this section. The peasant revolts that greatly contributed to the French and Russian social revolutions were able to occur because both Old Regimes were prone to agrarian upheavals against landlords. Agrarian class relations and local political arrangements in France and Russia provided solidarity and autonomy to peasant communities, allowing them to strike out against the property and privileges of the landlords. But such favorable conditions to peasant revolts were not present in all countries. This absence could account for why a successful social revolution could not occur, even with a societal political crisis present. In this section of the chapter, positive cases for social revolutions are contrasted to cases in which social revolutions were not successful. The seventeenth-century English Revolution and the German Revolution of 1848–50 are two such cases. Their characteristics and outcomes were quite different: the English Revolution was a successful политический revolution, while the German Revolution was a не удалось social revolution. Both cases were prevented from becoming successful social-revolutionary transformations. This was largely because agrarian class and political structures of the English and German Old Regimes gave ruling power to landlords and not to peasant communities. The significant point in this subsection is that, unlike France and Russia, English and German landlords couldn't be successfully challenged from below, even during political crises.

Chapter 3, Section 4: Peasant and Gentry (Chinese Revolution)

The last and final subsection of this chapter is titled Peasant Incapacity and Gentry Vulnerability in China (147–154). This section turns to the third positive case of social revolution and discusses China's structural conditions (148–150) and patterns of agrarian unrest (150–154). The Chinese Revolution is the most obviously peasant-based social revolution of the trio (France, Russia, China) presented in this book. Despite some similarities to France and Russia, the agrarian class and local political structures of old-regime China resembled those of England and Prussia. Although a peasant revolution against landlords did eventually occur in China as in France and Russia, the peasants of China lacked the solidarity and autonomy that allowed the peasant revolutions in France and Russia to react quickly to the collapse of the central governments of the Old Regimes. Unlike the French and Russian agrarian revolution, the Chinese agrarian revolution was more protracted. In sum, in Chapter 3 Skocpol argued that “agrarian sociopolitical structures that facilitated widespread peasant revolts against landlords were the sufficient distinctive causes of social revolutionary situations commencing in France, 1789, Russia, 1917, and China, 1911” (154).

Chapter 4: What Changed and How: A Focus on State Building

While Part 1 of the book analyzed the causes of societal crises, Part 2 proceeds to show what changed in the French, Chinese, and Russian Revolutions and why those changes emerged from these social revolutionary situations. The second part of the book is titled Outcomes of Social Revolutions in France, Russia, and China (161-173) and explains shared patterns across all three Revolutions as well as key variations among the Revolutions. The second part of the book is divided into four chapters. Глава 4, What Changed and How: A Focus on State Building, is the first chapter within the second part of the book. This chapter analyzes the processes and outcomes of the Revolutions by focusing on the struggles surrounding the creation of new state organizations within the social revolutionary contexts. Each Revolution is examined from its original crisis of the Old Regime to the created sociopolitical patterns of the New Regime. These changes are followed according to the emergence and consolidation of new state organizations and the deployment of state power in each revolutionized society.Why is this approach taken to analyze the outcomes of the Revolutions? The reason for a focus on state building is because as Samuel P. Huntington writes: “A complete revolution involves...the creation and institutionalization of a new political order” (163). The Revolutions were only fully achieved when new state organizations were created among the conflicts of the revolutionary situations. Social revolutions not only affect social and cultural life, but also make changes in the structure and function of states. Therefore, an emphasis is placed on state building because of the importance of political consolidation and of state structures in determining revolutionary outcomes.

Main Points of Chapter 4:

• Social revolutions affect structure and function of states

-State building within the social revolutionary contexts determined revolutionary outcomes

-Revolutions only fully achieved when new state organizations were created

• Similar patterns of change between Chinese, French, Russian Revolutions (164-168)

-Revolutionary ideologies were key to the nature of all revolutionary outcomes (169-171)

-Peasant revolts

-Landed upper classes lost control of peasants

-State-building leaderships

-New state infrastructure is more centralized and rationalized

--> Greater popular incorporation into state-run affairs

--> More effective in society and more powerful against international competitors

• Differences between outcomes of Revolutions (164-168)

-France and Russia

--> Professionalized and hierarchical state

-France

--> Professional-bureaucratic state

--> National markets and capitalist private property

-Russia and China

--> Rise to party-led state organizations

--> Development-oriented party-states

--> Control over national economy

-China

--> Highly centralized and bureaucratic

--> Party or army organizations asserted control over all society and state administration

Chapter 4, Section 1: Political Leaderships

A short and concise chapter, Chapter 4 is only divided into 2 subsections. The first subsection is titled Political Leaderships (164-168). Skocpol views the political leaderships primarily as state builders rather than as representatives of classes. Social-revolutionary crises aroused the political and class struggles of France, Russia, and China, ultimately leading to structural transformations. All three Revolutions shared important patterns of change. Agrarian class relations were transformed through peasant revolts against landlords, bureaucratic and “mass-incorporating” national states replaced autocratic and proto-bureaucratic monarchies, and the prerevolutionary landed upper classes no longer retained exclusive privileges in society and politics. Under the Old Regimes, the special privileges and institutional power bases of the landed upper classes were considered hindrances to full state bureaucratization as well as to direct mass political incorporation. Political conflicts and class overthrows removed these hindrances. The landed upper classes lost control of the peasants and shares of the agrarian surpluses through local and regional quasi-political institutions. During the same time, political leaderships started to emerge and were challenged to build new state organizations to consolidate the Revolutions. Because these emerging political leaderships could mobilize lower-class groups that had previously been excluded from national politics, such as urban workers or the peasantry, these leaderships were able to successfully meet the challenges of political consolidation. Thus, in all three Revolutions, the landed upper class lost out to both the benefit of lower class groups and to new state infrastructure. In each New Regime, there was much greater popular incorporation into the state-run affairs of the nation. The new state organizations produced during the Revolutions were more centralized and rationalized than those of the Old Regime. Therefore, they were more effective within society and more powerful against international competitors. Yet, of course there were also variations within the outcomes of the Revolutions. The Russian and Chinese Revolutions gave rise to party-led state organizations and resembled each other as development-oriented party-states. These organizations asserted control over the entire national economies of the two countries. In France, however, a professional-bureaucratic state coexisted with national markets and capitalist private property. The Russian regime though, exhibited some important similarities to France. Both Revolutions gave rise to a professionalized and hierarchical state aligned to the administrative supervision of social groups. In China, a state was generated that was highly centralized and in some ways thoroughly bureaucratic. Unlike in France and Russia, the Party or army organizations served not only as means of control over the state administration and society, but also as agents of popular mobilization. The most striking contrast to France and Russia has been the mobilization of peasants for rural development. In sum, the revolutionary leaderships that were produced during the French, Russian, and Chinese Revolutions were state-building leaderships. They created administrative and military organizations and political institutions that replaced the pre-revolutionary monarchies.

Chapter 4, Section 2: Revolutionary Ideologies

The second subsection within Chapter 4 is titled The Role of the Revolutionary Ideologies (169-171). By examining the role of revolutionary ideologies, this subsection aims to answer why revolutionary leaderships ended up creating the specific kinds of centralized and bureaucratic state structures that they did. It is often argued that the ideologies to which revolutionary leaderships are committed to provide the key to the nature of revolutionary outcomes. It is further believed that ideologies also reveal the strategies that revolutionary leaders followed as they acted to produce the outcomes. Revolutionary ideologies and people committed to them were necessary ingredients in the social revolutions of China, Russia, and France. In short, existing structural conditions have greatly limited ideologically oriented leaderships in revolutionary crises. Thus they have typically ended up accomplishing very different tasks and producing quite different kinds of new regimes from those they originally ideologically intended.

Chapter 5: The Birth of a “Modern State Edifice” in France

The French Revolution was formed by the outcome of the revolutionary crisis where the individual's independence and liberties seemed unfeasible and after the masses mobilized together their goal was centralize the state (Skocpol 1979, 174). This chapter highlights the French Revolution and the developments that occurred to create modern-day France.

The first section questions if the revolution was meant primarily for the bourgeois revolution. The author criticizes Marxist “social interpretation”(174) which held that the revolution was led by the upper-middle class (bourgeoisie) to replace feudalism and gentry with capitalism instead (174). Marxist highlights the bourgeoisie creating a transition from the feudal hierarchy towards капиталистический способ производства to rid the system that prevents the individuals within it to move up on the hierarchy (175). Skocpol offers more depth within the section stating that revolution and economic development occur because the political elites didn't take control over the economy to create industrialization; instead they strengthened private property ownership further (175). Not to mention that the regional, estate, and guild class had been removed from the national market. Over time, France did eventually become a capitalist industrial government (175-176). The men who dominated post revolutionary France were not industrial class who were better fit to equip this new governmental state(176). But they were bureaucrats, soldiers, and owners of real estate, thus giving all classes an opportunity to be a part of the state (176). The base of the bourgeoisie were still wealthy, ambitious, and where in control over the private property. Yet, this new state was still agrarian despite the fact that they were modernized to an industrial and capitalist society (176-177). After 1789, the society barely picked up their economic situation after the revolution halting progress. The situation continued to deteriorate, after 1814, the French new industry couldn't compete with Britain, they lacked connection, and “know how” (177). The state was in a mode of celebration because they accomplished the resolving of domestic, military, and removal of the feudal system (177-179). Domestic problems in the state where resolving themselves when the bourgeoisie elites were conquered by the new bourgeoisie (178). It is also important to acknowledge France's accomplishment of participating in European wars from 1792 to 1814. The French Revolution accomplished the removal of the feudal system The new state was ruled by “bourgeoisie only” because it simplified and improved property rights into an individualistic and exclusive form of private property (179). This new state was capitalist explicitly by clearing away corporate and provincial barriers and expanded competitive and national market economy in France. The French Revolution in this section attempts to reveal that this historical event can be relatable or caused a bourgeois revolution (179-180). The second section highlights the 1789 effects of Frances social revolutionary crisis (181). The peasant revolts were the key to revolution, and the key to change in France (181). The dominant classes were divided from the very beginning over what kind of king should represent the French state (182). This division established the creation of the Estates General, which was only known as only as historical precedent. No real change came of the creation of this assembly because the 3rd estate had only 1 vote, causing the other 2 estates; nobility and gentry to ban together against them (182). The existing political privileges would be at stake if the provincial estates, parliaments, and voting by order would be sacrificed for the new national assembly that became implemented for show (182). The national assembly benefitted from the Municipal Revolution, they were given more rights to decide on specific decisions. The assembly was orientated towards the approval of society and was used as a political strategy that had no administrative power (182). Another outcome of the revolution was the creation of the French local authorities; they represented the different interest of the state (182). The revolutionary liberal government that emerged in France received its origin from English parliamentary government. Another highlight of the French Revolution was the impact of the peasant revolts, thus created by the dominants control over the administrative decisions of the state, denying the lower class their autonomy and means to survive (183). The repercussions of the peasant revolts were the appearance of a uniformed, well balanced administration, and modernized legal system that outlined the modern France of the 1790s. The peasant revolts caused further separation of the classes (183).

The third section in the Modern State Edifice in France was war, the Jacobins, and the Napoleons (185). This section is about the three figures that were an intricate part in France's Revolutionary process. The declaration of war on Austria in 1792 was the first international conflict that led to the liberal phase of 1789-91, this act set the process of government centralization (185). Thus leading to the discontent of the state and mobilization for revolutionary dictatorship hoping that the declaration on Austria would unify the state together, but the state further resented each other further (187). The state would also become more knowledgeable on the political awareness of the happenings in the state. The discontent of the state's citizens and the bombardment of other international states competing for the administrative control of France caused further tension(187). France the decided to create another form of government reformed in an attempt to protect the state creating a more arbitrary system as well as dictatorial (188). The reform of the state caused the army to expand enormously as well as enlarging the committee on Public Safety. Despite the new army that was created, the troops framework of the line armies did not completely dissolve in 1789-92 (191). After the revolution the state building commenced on land warfare, the Montegnards fell under the dictatorial rule of the committee of public safety the armies of the post-revolutionary France turned to undermine the confidence of France and defeats to victories (191). The dissatisfaction of the Montegnards dictatorship led to the summer of 1794, Robespierre and his lieutenants were sent to the guillotine as the convention revoked their support for the Committee of Dictatorship (191). Yes, the Montegnards did provide leadership to allow peasants to purchase land but they still were in favor or private property rights (191). The Montegnards were examples of proletariat s class in the time of Revolutionary France. The Montagnards and the Committee of Public Safety both lacked unity and both eventually fell apart by the spring of 1794 (192). The goal of the state was to search for stability, this was done through the pro-revolutionary France who became more centralized and hands on than ever before (192-193). Napoleons’ rise of leadership over France was meant as a means of authoritarian rule that would provide stability among the state (194). Yet, Napoleons constant need to conquer the European continent would be the French states demise (195). Napoleon progressed the French state farther than Montegnards, and Jacobin. Yet, Napoleon like the other leaders was removed by foreign intervention after the military collapsed (196).

The last section of the “modern state edifice” in France was the post revolutionary France's new regime. There were several changes implemented on the state and organizations within France such as: the army, the civil state, and the state in society (196-205). The army became professionalized and the emergence of the national army. The army was originally 90 percent noble before 1789 but after an influx of men could join without being noble (196-197). Napoleon Bonaparte helped to organize the army and helped to give soldiers rank based on experience and education rather than class. The civil state changed due to the French Revolution, it became less monarchical and authoritative (198). They became a more democratic government with bureaucratic administrative qualities providing citizens with equal opportunities in the running of the state (198). The state in society had a stronger grip on functions and organizations within the state, such as education, settlements within the church, and the intrusion of the state (202). The French Revolution created a new coexisting society that was centralized and professional-bureaucratic state with a society dominated by small, medium, and large owners of private property (204). This was done to maintain social order and provide more autonomous opportunities. The French Revolution swept away the monarchical dictatorship that only provided opportunities to the rich and modernizing France was given equal opportunities to all with a democratic government with bureaucratic organization (205).

Chapter 6: The Emergence of a Dictatorial Party-State Russia

Chapter six of States and Social Revolutions is entitled The Emergence of a Dictatorial Party-State in Russia. The Russian Revolution is known to be the most complete or thoroughgoing of the modern social revolutions. In the matter of a few months industrial workers, peasants, and soldiers came together in revolts, undermined the capitalist classes and sealed the fate of the tsarist regime. The leaders of this revolution were devoted to socialisms ideas of equality and proletarian democracy. However, these ideas ended up creating a centralized bureaucratic party-state that later came to push hasty national industrialization through terror tactics. When the Russian Revolution finally broke out, it was when the tsarist state had already been destroyed by the seemingly never-ending involvement and defeats of World War I.

Dilemmas for the Provisional Government: Various attempts were being made by leaders of political parties in 1917 to stabilize the Russian Revolution in a liberal-democratic manner. “The Provisional Government declared itself head of government…until a Constituent Assembly could be elected to create a new constitution”. The tsarist regime was effectively replaced with a network of councils, of which the Provisional Government relied most on the Petrograd Soviet. However, as problems continued to pile up, it became evident that the liberal system was even less capable of dealing with them than the old autocracy was. By 1917 Russia was experiencing severe bankruptcy and their only solution was to stay in the war so their western allies would continue to provide them with support. As the war was kept in play by the Provisional Government, peasants continued to take over rights and lands of the gentry, popular revolts gained power, and the soviets began to involve themselves in administrative matters more so than ever before. The Provisional Government had neither the authority nor the power to end the attacks on the privileged, and soon after the February Revolution much of the Imperial administration, such as the police, disintegrated. From this point on, it was uphill for the peasants, workers and soldiers, who were able to revolt in ways they could not before. At this point, the only hope for national order was in the hands of the various political parties fighting for popular support.

The Bolshevik Struggle to Rule: In the spring and summer of 1917 the Bolshevik Party, which was initially the smallest and the most socialist party, was able to gain popular support through rebellions calling for “peace, land, break, workers’ control, and all power to the soviets”. These tactics helps tem win the elected majorities.

The Party Claims Exclusive Sovereignty In October 1917 the Bolsheviks were finally able to push aside the Provisional Government in a military coup without any immediate military opposition. The Bolsheviks continued to find ways to weaken opposing parties without alienating too much popular support. In the face of difficulties, the Bolsheviks “turned to organized coercion…against foreign and domestic counterrevolutionaries but also…against the mass constituents of the Revolution as well”. Soon after, the Cheka, political police, was organized to fight counterrevolutionaries in any way that seemed necessary. Even then, peasants represented a large chunk of Soviet citizens and therefore, their products were essential to the health of urban Russia, and they therefore, had to be included in the New Regime. The peasant dilemma appeared in the development of the Red Army. This was the Russian Army that had to be built from bottom-up after the old Imperial armies disappeared. The majority of the Red Army was composed of peasants under the role of Leon Trotsky and Lenin. Between the years of 1918 and 1921 the Red Army was able to defeat counterrevolutionary threats as well as develop a secure basis for “continued highly centralized rule by the Bolshevik-Communist Party”.

State Controls in the Economy During the civil war years the War Communism system was created, in which the state took on the role of producer and distributor, with labor strictly under the control of the state and regimentation was compulsory, and the need and use for money dissolved. In addition to this, after the October Revolution nationalization of industries took place, transferring control to administrative organs. Under War Communism, the Russian economy once again fell apart. With people out of work and revolting, the Communist leaders created a New Economic Policy, where “market forces in peasant agriculture…were allowed to revive”. Starting in 1921, the revolutionary New Regime banked on how leadership controlled and executed state power over the Russian society.

The Stalinist “Revolution from Above” By 1926 it was clear that the NEP system had to be revamped in order to salvage the relationship between the Soviet's regime and peasantry.

The Peasant Contradiction In 1926 the Russian industry had recovered, yet the peasants were unable to increase agricultural production or hand over current surpluses unless they found a way to purchase manufactured goods at a fair price. Petty producers, who were increasing in number, had the ability to keep their grain off the market, hold it in anticipation of better selling prices, or keep it for themselves. The Russian peasant revolution expropriated and redistributed private land, which made them even less market oriented than they had been in 1917. Because they were reaping so few benefits from partaking in the economy, they found no reason to do so. They began marketing less and less grain, which led to shrinking harvests in the upcoming years.

The Commitment to Rapid Industrialization and Forced Collectivization Josef Stalin's “left” approach took over. This entailed implementing heavy industries with “administrative imposition of the collectivization of agriculture in order to force the peasantry to grow and surrender grain and to release manpower for the sudden urban-industrial expansion”. Under this new regime the Soviets were able to accomplish more without social oppression and was far more effective and centrally coordinated than the tsar. This new communist regime also brought the elimination of noble and capitalist preference, equality in jobs, education, and more right, allowing people to move up the ladder of success.

The Fate of Workers and Peasants Unfortunately, the post 1928 Soviet regime was unable to increase the welfare of urban workers and collectivized peasants. In fact, their quality of life decreased because wages were too low to compensate for the high prices of necessities. Additionally, the influence of trade unions dwindled. Peasants were organized into kolkhoz, collectively owned and worked on law with fixed prices and low wages.

Hierarchy and Coercion: In the 1930s preferential treatment of officials and skilled workers became much more common. With this, the Soviet regime also began to lean on tactic of terror and coercion (secret police surveillance, prison camps, etc.) in order to rule its people, eventually leading to the “Great Purges”.^[8]

Chapter 7: The Rise of a Mass-Mobilizing Party-State in China

Chapter analyzes developments in China from the aftermath of 1911 through 1949 to the 1960s. The Chapter is divided into four subsections and the first one is titled The Social Revolutionary Situation After 1911 (237-241). China's warlord context and the survival of the local gentry are discussed in this section. The second subsection is titled The Rise and Decline of the Urban-Based Kuomintang (242-251). Its alliance and break with the communists and its failure to consolidate national control are further discussed in this section. The third subsection within Chapter 7 is titled The Communists and the Peasants (252-262). The peasant-based red army, the second united front and its cadre recruitment and administrative control, and the Party's mass mobilization for production, war, and land revolution are examined in this particular section. The fourth and final subsection is titled The New Regime (263-283) and examines a strengthened state bureaucracy, a Communist China and Soviet Russia, a balanced strategy for national development, and political coordination, mass mobilization, and egalitarianism. Reasons for China's distinctive outcomes are also examined in the section.

Similar to the French and Russian Revolutions, the Chinese Revolution was initiated by the breakdown of an autocratic and semi-bureaucratic Old Regime. A New Regime more centralized, mass-incorporating, and more rationalized and bureaucratic than the previous Old Regime was produced. As stated in Chapter 3, social Revolutions in France and Russia depended upon the occurrence of peasant revolts. Revolutionary state organizations were primarily built up with the aid of urban popular support and imposed through administrative hierarchies upon the rural areas. Unlike the Revolutions of France and Russia, the peasants in the Chinese Revolution ended up providing both the revolutionary force and the organized popular basis for the solidification of revolutionary state power. The result was a New Regime devoted to promoting participation and resistant to routinized hierarchical domination by bureaucratic officials. The differences that set the Chinese Revolution apart from the Russian and French Revolutions lie in the particular characteristics of the social revolutionary situation and the surviving characteristics of the Old Regime. When the Imperial state in China fell, gentry landlords remained established in the rural localities, and warlords held a strong influence at provincial and regional levels. Therefore, revolutionary state-builders faced dire obstacles. The Chinese Revolution could only be completed when revolutionary leaders learned to tap the rebellious, productive and political energies of the peasant majority.

Main points of Chapter 7:

• Autocratic and semi-bureaucratic Old Regime of China
• New Regime: Communist China (263-283)

-party state

-decentralized

-mass-incorporating

-more rationalized and bureaucratic

-devoted to promoting participation

-resistant to routinized hierarchical domination

• Surviving characteristics of Old Regime (237-241)

-gentry landlords remained established

-warlords continued to hold strong influence

-mobilization of peasant majority toppled down these surviving characteristics (252-262)

-->peasant-based red army

Критика

Skocpol explains social revolutions as being based on four factors: (1) государственный социальные структуры, (2) international competitive pressures and (3) international demonstration effects, и (4) учебный класс связи. Her argument is influenced by the Марксист notion of the классовая борьба, but she differs from Marx as she sees the state as an autonomous actor within society. Her argument is even more powered by the структуралист argument that revolution is a dysfunctional response to a destabilization of социальная система школы. The book is also state centric (as shown by the very title of the book). By analyzing how the социальная организация из государственный changed and influenced the социальные перемены, the book can also be placed within the historical institutionalism парадигма.

She stresses that international-scale actions (like threats or outcomes of война, and political and экономическое неравенство ) have a major effect on domestic events (like revolutions). This effect can be explained as the outside effects lead to increased destabilization and political crises (financial crisis, элита divisions, мобилизация of groups sensing политическая возможность ) which in turn increases the likelihood that revolutionary forces will arise and act. Skocpol notes that while elites are important, ordinary citizens are also vital, as supported by the fact that most successful revolutions were aided by городской и крестьяне mobilizations.

Criticism of Skocpol's book centers around her deemphasis of агентство (role of individuals and идеология ) and her mixed use of comparative methodological strategies.

In her book “States and Social Revolutions,” Theda Skocpol explains the social structural reasoning behind why and how revolutions occur. Her work is based on the work of Barrington Moore, who she was once a student of. Her theory created a new avenue for exploring revolutions and the reasons behind why they occur. Although her book is extremely influential and enlightening, many have found aspects of her theory that they disagree with or find qualms with.

According to Peter Manicas, Skocpol denies claims by historians that social revolutions should be analyzed as separate and distinct movements. She also denies claims that try to over generalize what makes a revolution. Peter Manicas says that Skocpol's work is successful at creating a theory that uses generalizations but is sensitive to differences between states and situations.^[9]

Manicas says that Skocpol's intention in “States and Social Revolutions” is to “widen the scope of structuralist analysis beyond the locus of “’conventional’ Marxian analysis.”^[10] According to Manicas, Skocpol denies claims by historians that social revolutions should be analyzed as separate and distinct movements. She also denies claims that try to over generalize what makes a revolution. Manicas says that Skocpol’s work is successful at creating a theory that uses generalizations but is sensitive to differences between states and situations.^[11]

Manicas’ says that Skocpol's “treatment of the state reflects much of the current controversy and represents a decided advance over many accounts,” Skocpol is very careful to state the differences between modern nation-states and what can be classified as “empires” or monarchical states. She also focuses on the importance in differences between external characteristics of different states that may be experiencing revolutions and contrasts successful revolutions—i.e. France, Russia and China—with unsuccessful revolutions like Prussia and Japan.^[11]

Skocpol's theories, according to Manicas, are causal in nature; she explains one event by identifying it as a direct result of another event or phenomenon. She does suggest, however, that there are alternatives and there are times when one event does not necessarily lead to the result expected. She argues that existing structures in society are a result of the intentional actions of humans and a result of the transformations humans have made to them preceding the current situation in any given state. Skocpol also argues that these changes and transformations over time are not made deliberately, they simply occur according to the circumstances surrounding a state at any given time period.^[11]

Manicas says that Skocpol's causal argument is insufficient in the explanation of revolutions because she contradicts herself. According to Manicas, Skocpol puts more emphasis on structure than she does on group efforts, although she does cite the importance of group efforts. However, this does not mean that these group efforts were voluntary or conscious. Manicas brings to light the example of the French Revolution. Skocpol says that the convening of the Estates General in 1789 was essential for the start of the French Revolution. This “is not to say that the king intended to start a revolution.”^[12] According to Marinas, “to say this is also to say that the ‘causal arguments’ ...are not sufficient to explain the French Revolution...they leave out precisely what one needs in order to explain the French Revolution, or indeed, to explain any historical event.”^[12]

Skocpol’s book “States and Social Revolutions” gives an understanding of the similarities and differences between the structures of prerevolutionary and postrevolutionary societies in each of the revolutions she looks at. Skocpol also shows the connections these states had with the international realm and how these affected the internal structures as well as the public and the revolutionary changes.^[13]

Although Skocpol argues against the use of generalizations in historical explanation, she uses some generalizations herself. Manicas says that the use of the term “revolution” is in itself a generalization. In the end of her book, Skocpol points out all the generalizations she uses and admits that they cannot be used to explain all modern revolutions beyond the French, Russian and Chinese. This is because causes for revolution vary due to historical and international circumstances. A second reason Skocpol point to is that “patterns of revolutionary causation and outcomes are necessarily affected by world-historical changes in the fundamental structures and bases of state power as such.”^[14]

Manicas argues that Skocpol does not explain why the revolutions in her book happened, but she offers a structural analysis for the understanding of these revolutions. Согласно Маникасу, «история и социальные науки имеют разные интересы и задачи».^[15] Социологи пытаются лучше понять общество в прошлом, настоящем и будущем. Историки, напротив, объясняют поворотные моменты истории. По словам Маникаса, различие между историей и социальными науками «не во времени, а в задачах». ^[15]

Дуайт Биллингс связывает Скочпола с Марксом. Он утверждает, что теория Скочпол больше похожа на марксизм, чем на три другие теории, которые она критикует в своей книге. Несмотря на это, ее «акцент на потенциальной автономии государства избегает« редукционизма классовой борьбы »классического марксизма». ^[16]

По словам Стива Пфаффа, книга Скочпола «Государства и социальные революции» создала «особый жанр нео-веберовского анализа государства и общества и, в более широком смысле, послужила визитной карточкой в ​​новых исторических и сравнительных областях социологии и сравнительной политики».^[17] Он говорит, что Скочпол представляет революционный городской средний класс в каждом из изучаемых ею штатов как «политических предпринимателей», потому что они берут на себя правление революции после того, как класс крестьян успешно ослабил правящее правительство.^[18]

В отличие от предыдущих исследований революций, книга Скочпола фокусируется на важности структурных условий в государстве над идеологическими мотивами революции. Для Скочпола идеология была просто средством достижения цели. Она утверждает, что такие идеологии, как марксизм-ленинизм, «сыграли важную роль: полезны в той мере, в какой они были идеалистическими и универсалистскими, предлагали риторику и идиомы для народной мобилизации и оправдывали безжалостные средства для достижения высших целей».^[19] Скочпол упускает из виду истинную цель идеологий и сосредотачивается только на их инструментальном использовании. Она игнорирует различия между идеологиями и помещает их всех в одну лодку как инструменты революции. Пфафф говорит: «Во многих случаях кажется, что идеология действительно влияла на решения, которые принимали революционные элиты, особенно после того, как они захватили власть и смогли реализовать свои идеи социальных преобразований». ^[19]

Пфафф также говорит, что Скочпол слишком много внимания уделяет характеристикам революций в целом и ничего не говорит об индивидуальных мотивах или о том, как вообще началась коллективная мобилизация. Она расплывчато относится к революционным актерам, называя их классами. Пфафф считает, что пересмотр Скочполом классового объяснения революций «был бы более убедительным, если бы коллективные действия объяснялись, а не просто рассматривались как независимая переменная».^[19]

Скочпол также утверждает, что успешные революции «проложили путь к централизованному и рациональному бюрократическому управлению в странах, которые она изучала».^[19] По словам Пфаффа, многие ученые утверждали, что «хотя социальные революции устранили старый правящий класс, который часто был препятствием на пути серьезных административных реформ, они часто не обеспечивали обещанного ими рационального бюрократического управления».^[19] В случае Французской революции Скочпол утверждает, что революция устранила «средневековый мусор» и позволила создать современную бюрократизацию. Однако было обнаружено, что существовали «дореволюционные тенденции к большей административной эффективности, которые в некоторых случаях могли быть больше разрушены революцией, чем ускорены».^[20]

По словам Пфаффа, книгу Скочпола можно четко идентифицировать как продукт политики 1970-х годов. Она «помогла запустить новое поколение сравнительных исследований по крупнейшим и наиболее важным из исторических вопросов».^[21] Пфафф продолжает: даже если Скочпол не объяснил причины, которые могли вызвать государственный кризис и мобилизацию народа, «и если в своем энтузиазме по поводу революции он переоценил достижения революционных преобразований, книга, тем не менее, заслуживает его место среди канонических произведений сравнительного и исторического исследования ». ^[22]

В обзоре Майкла Ричардса «Государства и социальные революции» он говорит, что редко когда отдельная социальная революция изучается вместе с обсуждением теории социальных революций. Баррингтон Мур был первым, кто внес значительный вклад в этот вид письма. Книга Теды Скочпол, однако, делает нечто подобное, но представляет собой «более тщательно очерченную работу», фокусирующуюся на трех странах, а не на шести, как это сделал Мур, и «менее радикальные в своих выводах». ^[23]

Ричардс одобряет Скочпол за то, что она решила сосредоточить свою книгу на трех революциях, а не на выявлении большого количества успешных и неудачных революций «в надежде достичь статистической достоверности или в ожидании возможности объяснить ряд связанных явлений».^[24] Как и Питер Маникас, Ричардс также считает похвальным отказ Скочпола создать общую теорию для всех революций. По словам Ричардса, Скочпол «осознает ограничения сравнительного исследования и опасности подгонки событий в относительно негибкие категории».^[25]

Как и Пфафф, Макнил считает, что Скочпол неявно отрицает «роль личностей в влиянии на революционный процесс, который она анализирует».^[26] Однако, в отличие от Пфаффа, Макнил считает это важным для своей аргументации. По словам Макнил, включение такой переменной «испортило бы социологию, которую она стремится открыть в человеческих делах».^[26]

Джаспер и Гудвин полагают, что книга Скочпол, как и работы многих социологов 70-х годов, была результатом ее разочарования в связи с отсутствием революционного успеха в Соединенных Штатах и ​​Великобритании. Согласно Джасперу и Гудвину, Скочпол сформулировал идею, о которой многие думали, - что действия и идеологии оказываются бессмысленными без надлежащих причин революции.^[27]

Джефф Гудвин в своем собственном анализе «Государств и социальных революций» утверждает, что известность Скочпол в значительной степени исходит не от значительного числа людей, читающих ее книгу, а от небольшого числа «определенных читателей», критикующих ее книгу и распространяющих ее что они считают ее основными идеями. Гудвин говорит: «Большая часть славы Скочпола связана с широким распространением нескольких неверных формулировок некоторых ключевых идей».^[28] Гудвин объясняет три основных «неправильных формулировки», которые ученые сделали в отношении «Государств и социальных революций».^[29]

Первое неверное толкование книги Скочпол говорит о том, что она подчеркивает, что успех революции или восстания зависит исключительно от государственных институтов. Однако, по словам Гудвина, аргумент Скочпола более сложен: он утверждает, что французская, российская и китайская революции являются результатом того, что государственные институты стали более подверженными краху из-за внешнего влияния, а также крестьянского восстания.^[30]

Второе неправильное восприятие «Государств и социальных революций» утверждает, что Скочпол обозначает релевантность идеологии в революции, аргумент Стива Пфаффа, как упоминалось ранее. По словам Гудвина, Скочпол хочет возразить, что ни одна отдельная группа не произвела сознательно революцию.^[30]

Третий и последний аргумент, который, по утверждениям Скочпола, выдвигает в «Государствах и социальных революциях», заключается в том, что общая теория революций может быть построена просто путем сравнения выбранной группы революций. Гудвин, как и Ричардс, говорит, что книга Скочпола не пытается создать всеобъемлющую теорию революции, используя три примера революций. Напротив, «она прямо предупреждает, что ее конъюнктурное объяснение социальных революций в этом конкретном контексте не может быть механически распространено на другие». ^[31]

Химмельштейн и Киммел утверждают, что находят «токвильские» тенденции в аргументации Скочпол, связывая корни ее теории с «духом Алексиса де Токвиля». Как и Токвиль, Скочпол «занимается отношениями между государством как автономным учреждением и обществом».^[32] Она считает политическую централизацию следствием революции. Хотя это и менее очевидно, чем Токвиль, Скочполь «представляет иронию революций, совершенных во имя свободы, но завершившихся значительно укрепившимся государством».^[33] Химмельштейн и Киммель аплодируют способности Скочпола объединить токвиллианские взгляды на государство с марксистской классовой идеологией.

Подобно Пфаффу и Гудвину, упомянутым ранее, Химмельштейн и Киммел видят минимальное внимание Скочпола к тому, «как люди на самом деле совершают революцию»,^[33] проблематично. Отрицание Скочпол идеи о том, что люди добровольно начинают революцию, заставляет ее забывать о важности человеческих действий как «связи между структурными условиями и социальными результатами». ^[34] Это игнорирование посредника между структурой и результатами делает ее анализ неполным.

По словам Дэвида Лэйтина, Скочпол «считает, что историей движет не структура или агент, а ирония». ^[35] По иронии судьбы Скочполь отмечает, что, несмотря на ее упор на международное давление, революция во Франции произошла в то время, когда Франция «однозначно победила». ^[36] По словам Лайтина, результаты, которые невозможно предсказать с помощью структуры, «объясняются демоническими силами иронии». ^[36] Лайтин также говорит, что, хотя структура важна, Скочпол отрицает важность человеческого выбора и действий. Ирония, говорит Лайтин, - это не элемент структуры, а попытка Скочпола избежать допущения, «что действие и удача играют ключевую роль в драме истории». ^[37]

Уолтер Голдфранк считает «Государства и социальные революции» прекрасной книгой. Он утверждает, что, хотя некоторые могут посчитать ее книгу ограниченной «при анализе сегодняшнего ядра», это не «повредит объяснениям вчерашней полупериферии». ^[38] Главный недостаток Скочпол, по словам Голдфрэнк, - ее «склонность к позитивистской антиисторичности».^[39]

Несмотря на это, Голдфрэнк говорит, что книга Скочпола знаменует собой шаг вперед в исторической науке. В то время как книга Скочпола посвящена международным конфликтам и иностранным войнам, Розмари О'Кейн утверждает, что в центре внимания при понимании социальных революций должны быть гражданские войны. По словам О'Кейна, важно изучить решения и реализацию политики нового государства, чтобы увидеть, как на них повлияла война, чего Скочпол не делает. Скочпол, по словам О'Кейн, «похоже, подчеркивает важность международных факторов над национальными»,^[40] в то время как гражданская война все еще была важным фактором в ее аргументах. Отсутствие внимания Скочпол к гражданским войнам приводит к провалу ее анализа. Она не понимает «централизованного контроля над революционными силами внутреннего принуждения».^[41]

Книга Теды Скочпол «Государства и социальные революции», опубликованная более тридцати лет назад, продолжает оказывать одинаковое влияние как на историков, так и на социологов. Скочпол представил новый способ взглянуть на социальные революции и проанализировать их через структурную и государственно-ориентированную перспективу. Хотя ее анализ может быть неполным в глазах многих, он предлагает новую перспективу и заполняет пробелы во многих предшествующих ей теориях, а также в теориях ее учителей, в том числе Баррингтон Мур мл..

Ира Кацнельсон оспаривает, что использование Скочполом J.S. Метод различия Милля позволяет ей преодолевать проблемы, связанные со многими потенциальными переменными.^[42]

Прием

Издатель Издательство Кембриджского университета включает Государства и социальные революции в серии «Классические песни», которая «основана на наиболее успешных изданиях, изданных Кембриджем за последние полвека и более», и книга остается в печати по состоянию на 2016 год.^[43]

Льюис А. Козер, президент Американская социологическая ассоциация, написал в Обзор книги New York Times, "Я убеждена, что Государства и социальные революции будет считаться вехой в изучении источников революции ».^[44]

В Барбара Геддес с Парадигмы и замки из песка: построение теории и дизайн исследований в сравнительной политике, она пишет, что использование Скочполом контрастирующих случаев (случаев, когда революции действительно происходили и не происходили) делает ее утверждения о важности классовых структур и союзов в определении результатов революции убедительными. Но она пишет, что утверждение Скочпола о том, что все революционные вспышки происходят в результате международных кризисов, не имеет достаточных оснований. Геддес отмечает, например, что во Франции произошла революция, но Франция в то время не находилась под большей угрозой внешних событий, чем многие из ее соседей. Геддес также утверждает, что выбор Скочполом случаев (и исключение других случаев) не особенно хорошо поддерживается. Когда Геддес расширил число дел, включив в него девять латиноамериканских стран, теория социальной революции Скочпола потерпела неудачу. Геддес утверждает, что Skocpol включает ряд дел по необоснованным причинам.^[45]

Джеймс Махони и Гэри Герц не нашли доказательств того, что Геддес выбирал исключительно отрицательные случаи, чтобы намеренно поддержать свою теорию; они добавили к ее теории дополнительные относящиеся к делу случаи и обнаружили, что ее теория согласуется с этими случаями.^[46]

Рекомендации

1. Джордж, Александр Л .; Беннетт, Эндрю (2005). Тематические исследования и развитие теории в социальных науках. MIT Press. п. 229. ISBN  978-0-262-30307-1. OCLC  944521872.
2. Бек, Колин Дж. (2018). "Структура сравнения в изучении революции". Социологическая теория. 36 (2): 134–161. Дои:10.1177/0735275118777004. ISSN  0735-2751.
3. Скочпол, Теда; Сомерс, Маргарет (1980). "Использование сравнительной истории в макросоциальном исследовании". Сравнительные исследования в обществе и истории. 22 (2): 174–197. Дои:10.1017 / s0010417500009282. ISSN  0010-4175.
4. Махони, Джеймс (2010). «По ККВ: новая методология качественного исследования». Мировая политика. 62 (1): 120–147. Дои:10.1017 / S0043887109990220. ISSN  1086-3338.
5. Джордж, Александр Л .; Беннетт, Эндрю (2005). Тематические исследования и развитие теории в социальных науках. MIT Press. п. 159. ISBN  978-0-262-30307-1. OCLC  944521872.
6. Кинг, Гэри (2012). Разработка социального исследования: научный вывод в качественном исследовании. Princeton Univ. Нажмите. п. 129. ISBN  0-691-03471-0. OCLC  754613241.
7. Скочпол, Теда. 1979 г. Государства и социальные революции: сравнительный анализ Франции, России и Китая. Кембридж: Издательство Кембриджского университета, стр. 4, 5, 6, 7, 8, 9, 11, 16, 19, 19, 27, 29, 29, 29, 35, 36, 40, 41.
8. Скочпол 1979, 206, 207, 209, 209, 213, 214, 215, 215, 218, 219, 219, 220, 221, 222, 223, 228, 228, 229.
9. Manicas, Питер Т. 1981. «Государства и социальные революции (Книжное обозрение)». История и теория. Том 20 (Выпуск 2)
10. Manicas, Питер Т. 1981: 208
11. Manicas, Питер Т. 1981.
12. Manicas, Питер Т. 1981: 213
13. Manicas, Питер Т. 1981
14. Manicas, Питер Т. 1981: 215
15. Маникас, Питер Т. 1981: 217
16. Биллингс, Дуайт Б. 1980. «Государства и социальные революции: сравнительный анализ Франции, России и Китая (книга)». Социальные силы. Vol. 59 (Выпуск 1): 292
17. Пфафф, Стив. 2004. «Обзорное эссе: о разрушении и преобразовании состояний». Социологический форум. Vol. 19 (Выпуск 2): 315
18. Пфафф, Стив. 2004 г.
19. Пфафф, Стив. 2004 год: 318
20. Пфафф, Стив. 2004 год: 319
21. Пфафф, Стив. 2004 год: 320
22. Пфафф, Стив. 2004: 320-321
23. Ричардс, Майкл. 1980. «Государства и социальная революция (книжное обозрение)». Журнал социальной истории. Vol. 14 (выпуск 1): 164-165
24. Ричардс, Майкл. 1980.:165
25. Ричардс, Майкл. 1980.:166
26. Макнил, Уильям Х. 1980. «Государства и социальные революции (книжное обозрение)». Американский исторический обзор. Vol. 85 (Выпуск 1): 86
27. Джаспер, Джеймс М. Гудвин, Джефф. 2004. «Обзорное эссе; Предисловие." Социологический форум. Vol. 19 (Выпуск 2).
28. Гудвин, Джефф. 1996. «Как стать ведущим американским социологом: дело Теды Скочпол». Современная социология. Том 25 (выпуск 3): 293
29. Гудвин, Джефф. 1996 год: 293
30. Гудвин, Джефф. 1996 год: 294
31. Гудвин, Джефф. 1996 год: 295
32. Химмельштейн, Джером Л. и Киммел, Майкл С. 1981. «Состояния и революции: последствия и ограничения структурной модели Скочпола». Американский журнал социологии. Vol. 86 (Выпуск 5): 1150
33. Химмельштейн, Джером Л. и Киммел, Майкл С. 1981.: 1150
34. Химмельштейн, Джером Л. и Киммел, Майкл С. 1981.: 1153
35. Лайтин, Д. и Warner, C.M. 1992. «Структура и ирония социальных революций». Политическая теория. Том 20 (Выпуск 1): 148
36. Лайтин, Д. и Warner, C.M. 1992: 149
37. Лайтин, Д. и Warner, C.M. 1992 год: 150
38. Голдфранк, Вальтер Л. 1980. «Государства и социальные революции: сравнительный анализ Франции, России и Китая. Теды Скочпол ». Современная социология. Vol. 9 (Выпуск 3): 388
39. Голдфрэнк, Уолтер Л. 1980.
40. О’Кейн, Розмари Т. 1995. «Национальные причины государственного строительства во Франции, России и Китае». Политические исследования. Том 43 (Выпуск 1)
41. О'Кейн, Розмари Т. 1995.
42. Ирвинг, Марк Лихбах; Цукерман, Алан С. (1997-08-28). Сравнительная политика: рациональность, культура и структура. Издательство Кембриджского университета. п. 93. ISBN  978-0-521-58668-9.
43. "Канто классика". Издательство Кембриджского университета. Получено 2 декабря, 2016.
44. Козер, Льюис А. (31 октября 1979 г.). «Источники восстания». Обзор книги New York Times. Нью-Йорк Таймс. С. 44–45.
45. Геддес, Барбара (2003). Парадигмы и замки из песка: построение теории и дизайн исследований в сравнительной политике. Пресса Мичиганского университета. стр.107 –114. Дои:10.3998 / mpub.11910. ISBN  978-0-472-09835-4. JSTOR  10.3998 / mpub.11910.
46. Махони, Джеймс; Герц, Гэри (2004). «Принцип возможности: выбор отрицательных случаев в сравнительном исследовании». Обзор американской политической науки. 98 (4): 653–669. Дои:10.1017 / S0003055404041401. ISSN  1537-5943.

внешняя ссылка

• [1] Отличный обзор
• [2] Теда Скочпол обсуждает критику этой книги